Мирзеханов В. С. Проблемы перемещения трудовых ресурсов в рамках Шанхайской организации сотрудничества

Мирзеханов В. С., д.и.н., проф. РГГУ

Проблемы перемещения трудовых ресурсов в рамках Шанхайской организации сотрудничества

Миграционная политика, миграционное законодательство, стратегия  и перемещения трудовых ресурсов наглядно демонстрируют особенности и реальные приоритеты  такой международной организации, как Шанхайская организация сотрудничества. В ее рамках прослеживается системная взаимозависимость между странами-донорами, поставщикам трудовых ресурсов (Китай, Узбекистан, Таджикистан, Кыргызстан) и странами-реципиентами, принимающими странами (Россия, Казахстан).

В настоящее время Российская Федерация является основным миграционным партнером стран Центральной Азии (кроме Туркменистана) и крупнейшей страной импортером рабочей силы из центрально-азиатских стран. По экспертным оценкам, в Российской Федерации работают около 2 млн. человек из стран Центральной Азии, в том числе более 700 тыс. трудовых мигрантов из Таджикистана, от 800 тыс. до 1,5 млн., а иногда и более, — из Узбекистана, от 300 до 500 тыс. человек из Кыргызстана.[1]Что касается масштабов реальной миграции из Китая, вопреки широко распространенным мифом, она составляет примерно 0,5 млн. человек.[2] 

В настоящее время центральноазиатская иммиграция в Россию разделена на две неравные части:

- относительно небольшая легальная иммиграция «на постоянное место жительства», учебная миграция, а также организованная государственными или иными уполномоченными агентствами трудовая миграция. Эти потоки учитываются статистикой и контролируются государством.

- нерегулируемая, стихийная миграция. Она имеет значительные масштабы и не попадает в поле зрения государственных структур и государственной статистики в безвизовом пространстве СНГ. По некоторым оценкам, доля нерегулируемых миграций из Узбекистана в Россию колеблется от 52 до 65 %. Чуть выше уровень нерегулируемой миграции из Кыргызстана, в Таджикистане он доходит до 93 %.[3]

        Состав потоков и сроки пребывания мигрантов из стран Центральной Азии в РФ часто меняются. Во-первых, увеличивается число сезонников, что отражает приспособление трудовой миграции к рынку труда в России — основной стране приема для мигрантов из Центральной Азии. Во-вторых, растет число женщин-мигрантов во всех странах ЦА, кроме Таджикистана. Это происходит из-за того, что растущая экономика России требует все больше работников торговли и сферы обслуживания, где женщины легко трудоустраиваются. В-третьих, стремительно уменьшается численность «челночных» мигрантов, что отражает процесс завершения реструктуризации торговли после распада централизованной государственной торговли советского типа.[4]

     Другой принимающей страной в рамках Шанхайской организации сотрудничества является Казахстан. Это страна с большой территорией, относительно небольшим населением, значительными запасами природных ресурсов, довольно высоким уровнем производительных сил, стабильными темпами экономического роста.

В настоящее время Казахстан постепенно превращается в крупнейшего регионального импортера рабочей силы. В этой стране работают более 200 тыс. трудовых мигрантов из стран  Центральной Азии, в том числе 15 % всех трудовых мигрантов из Узбекистана, треть — из Кыргызстана, 1 % — из Таджикистана.[5] Более того, начиная с 2000-годов. Казахстан начал выступать как конкурирующий с Россией рынок труда. Наметилась миграционная конкуренция между двумя странами в области инженерно-технических кадров, растет конкуренция за квалифицированную рабочую силу.[6] По миграционному статусу Казахстан является страной исхода, приема и транзита мигрантов. Основные миграционные тренды из Казахстана — это выезд на постоянное место жительства в Россию и небольшой поток трудовой эмиграции. Так же как и в других постсоветских странах, нерегулируемая трудовая эмиграция из Казахстана превышает объемы лицензированной рабочей силы. Выезжают в основном квалифицированные рабочие или специалисты (по этническому составу — русские, татары) для работы на предприятиях Сибири. Распространена коммерческая, или «челночная», миграция, увеличился выезд в страны дальнего зарубежья для работы по найму, но, по оценке экспертов, численность трудовых эмигрантов из Казахстана значительно меньше по сравнению с другими центральноазиатскими странами.[7] Основным потоком в Казахстан является трудовая иммиграция  из Узбекистана и Кыргызстана, немногочисленные потоки трудовых мигрантов из Китая, Турции, других стран дальнего зарубежья, а также репатриация этнических казахов (оралманов) из-за пределов Казахстана.[8]

       Главными экспортерами рабочей силы в рамках ШОС являются Китай, Кыргызстан, Таджикистан, Узбекистан. Эти страны имеют относительно высокую плотность населения, низкий душевой уровень ВВП, масштабную безработицу и высокий уровень трудовой эмиграции.

Кыргызстан экспортирует рабочую силу в объеме 200–500 тыс. мигрантов в основном в Казахстан и Российскую Федерацию. Разница в уровне доходов в странах СНГ, смягчение пограничного режима с Китаем, предоставившее широкие возможности для приграничной и транзитной торговли, способствовали формированию трудовой миграции из Кыргызстана. Основным регионом исхода мигрантов является южная часть республики. [9]

     Основной вид деятельности за рубежом — это коммерческий (челночный) бизнес, строительство, сфера услуг и сельскохозяйственные работы. Мужчины больше заняты на временных работах (строительство, услуги, сельское хозяйство), среди женщин много коммерческих мигрантов и занятых в сфере услуг.

Большая часть внешней трудовой миграции из Кыргызстана направлена в Россию, меньший поток — в Казахстан. В настоящее время растет поток трудовой эмиграции киргизкой интеллигенции в эти страны: городская интеллигенция из Кыргызстана переезжает в Россию, а сельская – в Казахстан.[10]

Таджикистан за последние годы стал типичным экспортером рабочей силы. Трудовая миграция охватывает от 700 тыс. до 1млн. его граждан. Трудовая миграция стала одной из основных структурных особенностей экономики Таджикистана — маленькой, бедной страны, разрушенной конфликтом и распадом СССР, соседствующей с Афганистаном.

В Республике Таджикистан трудовая миграция признана важнейшей частью стратегии государственной политики занятости населения.[11]

В Узбекистане м играции охватывают сотни тысяч человек, или 7–8 % численности экономически активного населения.[12]

Узбекистан отправляет, по различным оценкам экспертов, от 0,5 млн. до 2 млн. мигрантов, которые работают в основном в России, Казахстане, Южной Корее, небольшое число мигрантов трудятся в США, Канаде, Европейском союзе, Южной Корее, ОАР, Турции. Мужчины занимаются строительством, торговлей на рынках, в аграрном секторе. Основная сфера занятости женщин — общественное питание, торговля, сфера обслуживания, сельское хозяйство.

Весьма противоречивыми являются данные по трудовым мигрантам из Китая. Есть миф о миллионах китайцев, якобы обосновавшихся на Дальнем Востоке России. Этого нет, единовременное присутствие китайцев в России оценивается в 0,5 млн. человек. Из них примерно половина проживает в Москве и Московской области, другая половина на Дальнем Востоке. Во всей приграничной полосе от Иркутска до Находки единовременное присутствие китайцев оценивается примерно в 200-250 тыс. человек. Кстати, количество россиян, ежегодно пересекающих границу с Китаем в 2 раза больше количества китайцев, пересекающих границу России.[13] 

В России в настоящее время, по китайским данным, обучается 15 тыс. студентов из КНР.[14] Некоторые российские специалисты высказывают идею: увеличить набор китайских студентов, а после получения диплома использовать их на российских предприятиях и в учреждениях, испытывающих нехватку квалифицированных специалистов.

На наш взгляд, это предложение едва ли можно считать реалистичным. Во-первых, тяга китайской молодежи к учебе в России невелика: будущие студенты ориентируются главным образом на страны Запада, чьи дипломы служат достаточно надежным залогом устойчивого материального благополучия если не на Западе, то в самом Китае. В этом отношении США и Европа заметно превосходят Россию. Во-вторых, в условиях расширения двустороннего сотрудничества между нашими государствами китайские специалисты, владеющие русским языком, могут рассчитывать на гораздо более высокие заработки в китайских же компаниях. [15]

Несмотря на все призывы к интеграции в рамках ШОС и интеграционные инициативы, пока в странах ШОС нет ни общего рынка труда, ни общей или хотя бы совместимой правовой базы. Во всех странах существует различное понимание и толкование терминов и понятий в области миграционного законодательства. Ситуация затрудняется тем,  что страны ШОС (кроме Китая, Таджикистана и Кыргызстана) до сих пор не выработали ясной миграционной политики. Многосторонние соглашения по вопросам регулирования миграции не заключены, двусторонние соглашения имеют не все страны. Слабы и не разработаны механизмы защиты мигрантов, нет программ подготовки мигрантов и их адаптации в регионах вселения.

Исключение, пожалуй, составляет иммиграционная политика Пекина.[16] Невозможность быстро решить проблему занятости побуждает китайское правительство стремиться к расширению экспорта трудовых услуг. Так, в мае 2002 г. Китай, едва став членом ВТО, предъявил своему партнеру по ШОС РФ, в качестве одного из условий приема последнего в эту организацию требование «полностью снять барьеры по доступу на рынок услуг; обеспечить свободный допуск в Россию китайской рабочей силы».[17]

Несколько месяцев спустя, во время визита Президента РФ В.В. Путина в КНР Китай отказался от выдвинутых было требований, хотя сама идея свободного перемещения рабочей силы в рамках Шанхайской организации сотрудничества сохраняется по сей день. Председатель КНР Ху Цзиньтао во время визита в Россию в 2005 г. подчеркнул, что китайское правительство «поощряет активизацию обмена людскими ресурсами», и призвал «культивировать новые источники роста китайско-российского экономического сотрудничества путем создания благоприятных условий в области инвестиций, ресурсов, кадров и транспорта на основании выявления преимуществ каждой стороны».[18]

Эксперты КНР активно разрабатывают и предлагают вниманию российской стороны различные варианты использования китайских трудовых ресурсов для разработки природных богатств Сибири и Дальнего Востока, развития сельского хозяйства, для чего могут быть предоставлены и агрономические кадры. Китайская сторона готова взять на себя вербовку рабочей силы на контрактной основе.

Содействуя продвижению своей рабочей силы на международный рынок, руководители КНР вместе с тем решительно защищают дипломатическим путем интересы своих граждан за рубежом.

Официальные китайские власти настоятельно предписывают приехавшим в Россию китайцам строго соблюдать установленные в РФ правила регистрации иностранцев, даже несмотря на возможные препоны в виде очередей и различных проволочек в местных паспортных столах. Одновременно гражданам КНР, проживающим в РФ на законных основаниях, рекомендовано активно отстаивать свои права в случае незаконных придирок к ним или вымогательства тех или иных российских лиц или служб. [19]

Что мешает интеграции? Почему не работает логика экономической целесообразности? Представляется, что интересы и позиции стран-лидеров ШОС (России и Китая) разнонаправлены: попытки Китая интенсифицировать экономическое сотрудничество, открыть рынки не находит полного понимания со стороны Российской Федерации и других партнеров. Все интеграционные инициативы, в том числе и в сфере перемещения трудовых ресурсов, наталкиваются на неприятие других стран-участниц ШОС. Возможная интеграция отодвигается на неопределенное будущее (после достижения полного суверенитета), т.е. воспринимается как второстепенная задача. Ни принимающие страны, ни страны-доноры, исключая Китай, не хотят реальной интеграции.  В странах Центральной Азии воспринимают интеграцию как угрозу суверенизации, доминирует идея, что интеграция будет уместна только после того, как мы встанем на ноги. Практически  во всех странах  этого субрегиона доминирует националистический дискурс власти. Национализм присутствует в разных градациях – от мягкого политического до жесткого этнократического. Но так или иначе страны, пережившие период подъема своей государственности, относятся к своей национальной идее как к сформулированной идеологии. В большинстве стран проведена масштабная, успешная и необратимая работа по зачистке учебников, официальных историй, официальной идеологии. Государственный национализм победил и стал важным элементом массового сознания.[20]

Поэтому интеграционные инициативы, рациональныет практики перемещения трудовых мигрантов воспринимаются обществами с изрядной долей демонизации. Доходит до того, что в ряде стран ШОС наблюдается путаница сфер миграционной и этнонациональной политики.

Строго говоря, продуманной стратегии перемещения трудовых ресурсов, ясной   политики интеграции мигрантов в реалиях стран  ШОС не существует. Это еще связано с тем, что трудовая миграция в Россию и Казахстан принципиально отличается от миграции в Европейский Союз. Мотивация для трудовой миграции в рамках ШОС связана с необходимостью заработков, а не получением социальных пособий. Речь не идет о получении гражданства, как в Евросоюзе, заставляющем мигрантов интегрироваться в принимающие общества. И даже этот фактор не перевешивает страх перед мигрантами со стороны обществ стран-реципиентов (России и Казахстана).

В таких условиях в проблематике перемещения трудовых ресурсов в рамках ШОС двухсторонние проекты и двухстороннее сотрудничество полностью превалируют над общерегиональными проектами и многосторонним сотрудничеством. Трудовые миграции в пределах стран ШОС во многом носят аномальный характер, в основном это вынужденная миграция. Она происходит под воздействием факторов выталкивания, когда человек переезжает не потому, что хочет перебраться в лучшее место, а потому, что он не может жить на старом месте. Безусловно для стран ШОС продолжает оставаться актуальной плановая, продуманная, взаимовыгодная, экономически целесообразная миграционная политика и объединение усилий стран-участниц ШОС по этой проблеме.